Именно в 1960-м, году рождения младшего сынка Сашеньки – его отец Юрий Гарнаев получил задание в качестве шеф-пилота отечественной делегации освоить американские вертолёты Вертол V-44 и Сикорский S-58, подаренные президентом США Дуайтом Эйзенхауэром якобы для «личного использования» главе Советского государства Никите Хрущёву. В реальности же группа наиболее квалифицированных авиастроителей была командирована на учёбу в Америку, а после освоения там этой матчасти – вся техника в СССР попала к испытателям и инженерам-конструкторам нашего минавиапрома для детального изучения и репликации технологий.
Цикл американских командировок не оставил сомнений у бывшего гулаговского зэка Юрия Гарнаева в неотвратимой перспективности максимального изучения американского опыта, технологий, английского языка. Он начал регулярные домашние занятия с репетитором – а его маленького сынка, словно таинство, необъяснимо завораживали эти уроки… часами мальчонка втихаря просиживал под столом в гостиной, пялясь на папины коленки, и магически прислушиваясь к прононсам странных неродных звуков и слов.
В те же 60-е годы очаровавший-было (по поручению Жуковского горкома КПСС) министра культуры СССР Екатерину Фурцеву артистичный жгучий брюнет, мужественный красавец-испытатель Юрий Гарнаев – пробил через неё создание в родном городе Жуковский одной из самых первых в Московской области спец.школ с изучением английского языка с первого класса! Именно в эту школу и пошёл первый раз в 1-й класс его сынок Сашенька… правда, к тому моменту его папа уже разбился в полёте при выполнении государственного задания.
Но на первом курсе ВВАУЛ состоявшееся ранее языкознание курсанта Гарнаева было тайной – ровно до тех пор, пока на кафедре «ин.яз…» в Армавирском высшем военном лётном училище его ни запомнили и ни «раскололи»-таки преподы, уличив в массовой сдаче зачётов-экзаменов за старшекурсников (путём отгибания в зачётках скрепок и перестановки страничек: 1-й с фото и 2-й – с Ф.И.О.) Суровое армейское наказание ему тогда было заменено на «сделку»: вместо ординарного курсантского долбежа, все его уроки английского затем посвящались индивидуальным заданиям – тех.переводам и составлению новых методических пособий. Уже тогда, в «махровом» СССР, это занятие вечно голодному армейскому учлёту (денежное содержание курсанту выплачивалось в размере 7руб. 50коп.) начало почтовыми переводами официальных авторских гонораров приносить доход, ощутимый при походах в военторговский буфет (кефир с творожным сочником = 20 коп.) –за статейки на английском, публиковавшиеся аж в советских военных спец.журналах… Самый первый авторский очерк так и назывался “My First Solo Flight”.
Живо вспоминается старшая преподавательница той кафедры, в сердцах восклицавшая с драматичной жестикуляцией: «Александр, ну как же Вас угораздило поступить сюда с такими-то лингвистическими способностями?!»… а на мой ответ: «Я хочу быть лётчиком!» – следовал лишь трагический возглас с картинным заламыванием своих рук: «Да о чём Вы говорите!?!»
В полковые годы офицерской службы в ВВС СССР эта тайна обратилась уже в личный супер-секрет: неуёмное служебное рвение со старлейских лет привело автора в спец.группу лидерного истребительного авиаполка из сверх-секретных летунов, получавших режимный допуск по самой наивысочайшей форме и проходивших особые тренировки по применению с одноместных ястребков таких видов вооружения – что, не говоря уж про технические моменты, сам этот факт представлял строжайшую гос.тайну. Тогда (без сарказма – спасибо!) полковой особист, обязанный знать всё про всех, по-доброму сочувственно втихаря посоветовал: забыть не только английский язык, но и сам факт его изучения за нормированными рамками ВВАУЛ – дабы ни оказаться при очередной проверке лишённым спец.допуска как потенциальный перелётчик. «Вход – рубль, выход десять!»… таковой факт во времена СССР враз перечеркнул бы все мечты о Школе лётчиков-испытателей.
Но остановить жажду познания было уже невозможно: как абсолютно немыслимо вообще для любого homo sapiens (но не всякого – а именно разумного!) заставить себя без внешнего оглушающего воздействия вдруг-враз поглупеть… после того, как с трудом удаётся чрез мучения познания переступать вверх по ступенькам интеллектуального развития. Приходилось тщательно конспирироваться: прятать в опечатанной квартире коллеги-летуна, забронировавшего её в закрытом военном городке на период дальневосточной службы, иностранные авиажурналы и книги, магнитофон с лингафонными записями и коротковолновой радиоприёмник. Время для занятий ущипывал как правило со 2-й «гаражной» части «послеполётных разборов» – когда, после 3-4-й дозы спиртяшки под закуску из квашеной капустки и сух.пайков из лётной столовки, зверь-комэска ослаблял бдительность: «Сегодня с нами ты не пьёшь, а завтра Родину предашь!» Тогда можно было смотаться-поучиться, перебарывая повседневно угнетавшее чувство вины – вроде как ещё не пойманного изменника, но которого вот-вот изобличат…
Поступив в испытатели, развил свой уровень тех.перевода уже до совершенно профессионального – публикации в журналах «Зарубежное военное обозрение», «Лётные испытания за рубежом» и др… шли потоком, а именитые начальствующие авторитеты пачками с радостью заимствовали себе авторство и соавторство! Это при том, что строгие режимные ограничения и угрозы продолжали действовать во-всю: даже в кавказских горнолыжных отпусках дозволялось брать путёвки в приэльбрусскую воен-турбазу Минобороны «Терскол», а вот в соседнем пёстро-туристском «Чегете» в том же Баксанском ущелье – нам уже жить было нельзя: там, того и гляди, вражеские шпиёны могли завербовать нас-секретоносителей и/или хитро выведать нашенские военные тайны…
Посему не удивительно, что когда с 1988-89 годов прошлого века вдруг лавинообразно произошёл официальный открытый прорыв отечественной боевой авиатехники на мировой рынок – то поначалу гонять-демонстрировать её по зарубежью было совсем почти некому: отечественные баловни из института военных переводчиков не могли даже физиологически переносить боевое летание, а взращённые под железным занавесом советские военные летуны ни только не владели иностранными языками, но шарахались от такового «непатриотичного» познания, как от чумы. Мы-испытатели поначалу брали для международных полётов на боевой технике в задние кабины двухместных спарок арендованных в ЦУМВС МГА гражданских штурманов-лидировщиков… Вот в этот-то период и настал для автора его звёздный час – он с его языкознанием и лётными проф.навыками оказался востребован «на разрыв» самыми разными отечественными авиастроительными и военными ведомствами.
Затем более 25 лет (четверти века!) автор по заданиям своего Отечества в самом широком спектре активно развивал советско/российско-американские авиа-связи!… Мы делали это со всей душой, обрели самых искренних друзей!!! И мы на своей Родине, и наши друзья в своём заокеанском Отечестве прошли долгими трудными путями длиной в Жизнь – и мы, и они, служа верно и беззаветно своим государствам, добились наивысших профессиональных регалий. К чему же мы пришли?… На что теперь нам политиканы предлагают разменять свою искреннюю дружбу, человеческое достоинство, простую людскую порядочность и нашу честь???
1991. МАРТИН СЭВИДЖ (Martin Savidge)
В свои самые первые европейские и американские командировки нам довелось летать, гордо неся на комбинезонах герб Советского Союза. Наша бурная профессиональная деятельность всегда отражала всё противоречивое буйство истории своего Отечества.
В один из таких перелётов для участия в североамериканском туре авиашоу наша группа от ОКБ Микояна в составе пары МиГ-29 и сопровождающего Ил-76 приземлилась 20 августа 1991 года в Аляске близ Анкориджа – на центральной базе тихоокеанского авиа-крыла США Элмендорф. Прямо у стремянки нас встретил американский трёхзвёздый генерал МакИнерни, но вместо ожидаемого приветствия вежливо и твёрдо выразил сожаление в связи с официальным запретом Государственного Департамента Соединённых Штатов Америки на продолжение наших дальнейших полётов над территорией Северной Америки – в связи с попыткой свержения власти Президента СССР так называемым «Государственным Комитетом по чрезвычайному положению» (ГКЧП): «…непонятно, кого теперь Вы представляете?!» – было неясно и для них, и для нас. Все были в шоке!
На военной авиабазе нас с радушием накормили, тут же заправили наши самолёты, дали пару часов отдохнуть… и мы в тот же день помчались обратно в Москву. За те проведенные в Элмендорфе считанные часы окружавшие нас рядовые американцы всеми возможными способами выражали душевное сочувствие, всячески старались нас поддержать! Не понимая (как и мы) происходящего, они чистосердечно стремились проявить максимум внимания и участия, готовы были выполнить в эти несколько часов всё возможное, чтобы хоть в чём-то помочь, сделать каждому из нас хотя бы что-нибудь приятное (мне подарили маленький плеерок-приёмничек, по которому на пути назад во всех промежуточных аэродромах шарил широковещательные радиооволны в стремлении хоть что-то узнать, понять происходящее). Кому-то из нашей делегации (далеко ни одному и ни двум-трём) в частных беседах разъяснили: в такой момент каждый желающий остаться может тут же получить защиту Американским Законом – сразу, как только он хотя бы устно очно выразит желание на получение политического убежища. Каково же было изумление – но отнюдь не столь американцев, сколь нашенских погранцов и таможенников, которые встретили нас обратно в Анадыре в полном составе… никто из всей нашей делегации так там и не остался!
Затем была сумасшедшая гонка обратно в Москву, а всего через неделю опять в Америку – только теперь уже нас как официальных представителей новой России… Но мы это всё политиканство всерьёз тогда не воспринимали, и гербов СССР с лётных комбезов не спарывали. Там же в Элмендорфе мы впервые встретились с молоденьким, очень сметливым репортёрчиком одного из местных телеканалов TV-8 штата Огайо – Мартином Сэвиджем. Он подкупил нас самой искренней доброжелательностью и своим восторженным авиа-энтузиазмом, вкладывавшимися в каждую его телепередачу про нас. У огромной американской зрительской аудитории ажиотажно вспыхнул неподдельный интерес к его весьма содержательным репортажам – они тут же стали ретранслироваться в широкой сети федеральных каналов США и Канады.
Мы тогда Мартину «забронировали» место на сопровождающем Ил-76, он летал с нами по авиашоу от Аляски до Техаса, от восточного до западного побережья, и покорял съёмками нас, наших полётов и своими историями про них всю Америку. Мы с ним очень душевно близко сдружились семьями на всю жизнь – и этой дружбе теперь уже без малого треть века! Его талант быстро вознёс на самый верх масс-медиа США, но даже став одним из «якорных» топ-ведущих Всемирного новостного канала CNN, он продолжает регулярно мотаться по всему Земному шару и периодически вести самые разные горячие телерепортажи. Они с очаровательной супругой Блис навещали нас в Москве, и даже 25 лет спустя, уже как дальнемагистральному капитану Аэрофлота в своих американских рейсах в Майами мне удавалось улучить времечко, проведать его семью в штате Джорджия. Мы продолжаем поддерживать нашу дружбу поныне – вот уже и наши выросшие дети к нам «подтянулись»: Мартин освещал доклады моей дочери Маши на международной кибер-секьюрити конференции компьютерщиков в Атланте… И никакое грязное политиканство – нам не помеха, у истинной дружбы нет границ!
1993. БЭРРИ УИЛМОР (Barry "Butch" Wilmore)
В 90-е годы на основании официальных Поручений правительств РФ и США в строго симметричной форме, с точно выверенным количеством множества взаимных полётов на самых разных типах летательных аппаратов, мы организовывали и проводили целый ряд совместных программ для обмена опытом и методиками проведения лётных исследований по линии Школы лётчиков-испытателей с таковыми же заведениями в Европе и Америке: International Test Pilots School (ITPS), Французским лётно-испытательным Центром в Истре, Королевской Test Pilot School в Великобритании, с американскими Школами лётчиков-испытателей ВВС (на авиабазе Эдвардс, Калифорния) и ВМС (в испытательном центре Патуксент-Ривер, Мэриленд)… именно там мы подружились с американским палубным пилотом Бэрри Уилмором. Нас очень сильно сблизило одно непредвиденное обстоятельство:
Автору за годы неисчислимых загран.миссий к тому моменту стало уже привычным по-нашенски «халявское» поведение окружающих соучастников: старшие начальники, ссылаясь на свою важность, гнушались снисходить до элементарных организационных моментов, коллеги-пилоты вообще не желали низводить до них свою элитную «белую кость», а менеджеры среднего звена (за редким исключением) тупо кивали на недостаточное знание английского языка, профессиональной лётной терминологии и т.д., и т.п… Как результат – приходилось, помимо самих полётов, неестественно много ещё чего выполнять самому, не рассчитывая ни на чью помощь… особенно на ответственных финальных этапах организации и выполнения совместных программ.
После того, как у нас на базе ЛИИ в 1993 году отлетала очередная делегация американских испытателей, мы начали готовить свои ответные визиты в США и Европейские страны – и на симпозиумы международной Ассоциации экспериментальных лётчиков-испытателей (Society of Experimental Test Pilots - SETP), и для совместных полётов в европейском и американском небе. Нам с молодыми ведущими специалистами Димой Шулеповым и Васей Ахрамеевым приходилось утопать в бесконечных факсах, звонках, переговорах с посольскими работниками и пр… И вот, наконец, мы прилетели в Вашингтон, откуда нашу делегацию сразу повезли в штат Мэриленд на центральную испытательную базу авиации ВМС США Патуксент-Ривер. Насколько же поразило то, что и с их американской стороны картина оказалась довольно похожей: вся полнота организационной работы (от отелей, сортиров и кейтэрингов – до организации и выполнения самых сложных полётов) по большей части держалась на энтузиазме отнюдь не какого-нибудь директора и/или начальника, и уж тем более не на «эффективных менеджерах»… а на доброй воле точно такого же (отнюдь не самого старшего) любознательного и энергичного пилотяги – капитана Бэрри Уилмора.
Мы много и сложно полетали на различных типах самолётов и вертолётов, искренне подружились. Бэрри сам из Теннесси, воспитан в потрясающе консервативных строгих правилах – при всей его лихости и энергичности, его никогда невозможно было склонить ни к малейшему послаблению в «развлекательном» смысле: он всегда был очень спортивен, совсем не употреблял алкоголь… ни говоря уж про курение. Уже к тому моменту он имел в активе более 600 (шестисот!) палубных посадок, в том числе при выполнении боевых заданий… Не скрывая, он искренне делился своей мечтой: стать астронавтом и совершать космические полёты! Раз за разом он вполне успешно сдавал тесты и проходил отбор в NASA – но то однажды его не приняли потому, что политически был необходим астронавт иной расы, то в другой раз нужна была космическая фемина… Ну вот как тут не отчаяться простому парню – что он обычный здоровый белый американец, а не чёрный, жёлтый, голубой и пр.?!
Справедливость всё-таки восторжествовала – Бэрри поступил в астронавты с третьей попытки в 2000 году и в 2009-м совершил свой первый космический полёт на Спейс-шаттле «Атлантис»!
Но поначалу его особые орбитальные миссии не входили в число совместных российско-американских программ, и у нас всё никак не появлялось возможности по-новой пересечься. Но вот – радость! Официально объявлено о составе экипажа космического корабля «Союз ТМА-14М» для орбитального полёта на Международную космическую станцию МКС-41/42: российские космонавты Александр Самокутяев, Елена Серова и американский астронавт NASA Бэрри Уилмор. Успешный старт состоялся 26 сентября 2014 года.
На этапе подготовки, конечно же, влезать с личными вопросами было непозволительно – приходилось ограничиваться лишь многочисленными приветами через ближайших друзей-космонавтов. После старта на протяжении всего их полугодового полёта с волнением всматривался в каждый репортаж с орбиты, с нетерпением ждал возвращения космического экипажа на Землю (совершенно не обращая на ей-грешной внимание на перенапрягавшееся в верхах агрессивное политиканство)… и – вдруг!
12 марта 2015 года по российским федеральным телеканалам показали обычный репортаж с места штатной посадки спускаемого аппарата российского космического корабля «Союз», о первых минутах встречи на Земле вернувшихся с орбиты космонавтов. Волнующе! Но почему их только двое – наших, не могли же они напару улететь в 3-х местном корабле?... А где же Бэрри – его на орбите что ли оставили? Оказалось всё грустно и мерзко: нашенским теле-пропагандистам было дано указание так снимать космический корабль, чтобы американского астронавта в телерепортаже даже не проскочило в кадре – как будто его вообще там не было… Как будто не существовало его, как будто не бывало всех тех полётов, как будто нет никакой дружбы?!
Поневоле задаёшься вопросом: а с нынешней пропагандистской точки зрения – быть может и меня самого вовсе «не было»???
2008. КЕНТ ЮИНГ (Kent "Eagle" Ewing) - далее по ранее написанной сцылочке http://garnaev.livejournal.com/41049.html
