©️ Автору сиих строк посчастливилось отдельный период своей жизни посвятить наиразнообразнейшим испытаниям авиационных вооружений. Это – весьма специфичная сфера лётных исследований, совершенно особая эпоха его профессионального становления! Собственное бурное продвижение в эту область априори ни ожидать, ни предугадать он не смог бы… но тому способствовало одномоментное совпадение целого ряда совершенно вроде бы не взаимосвязанных обстоятельств – как объективных, так и субъективных:
Во-первых, подавляющее большинство вооруженческих лётных программ по понятным причинам проводилось вовсе не в ближне-подмосковных районах испытательных полётов – а в менее или более отдалённых, разнообразных полигонах и акваториях… отнюдь не курортных, но строго режимных зонах. Там требовалось по много-много недель-месяцев из года в год «плотно сидеть» на той или иной испытательной теме для «глубокого погружения» в неё вплоть до получения зачётного результата. При испытаниях вооружений требуемый финальный результат как нигде более конкретен и однозначен: успешное проведение боевой работы с надлежащей фиксацией КЗА… бортовыми самописцами, телеметрией и внешнетраекторными регистраторами – всех многочисленных параметров полёта твоего летательного аппарата и применяемого средства поражения. А главное – реальное поражение заданной цели! Нет поражения – нет результата…
Сидеть подолгу вдали от дома на отнюдь не-курортах старшим именитым коллегам, заслуженным испытателям было как правило уже «не комильфо», а их почётно-пунктирное участие в подобных программах «наездами» сильно усложняло бы выполнение дорогостоящих программ необходимостью трудоёмкого «въезжания» в ранее проделанные кем-то другим наработки. Из-за большого объёма специфичной информации – такое крайне негативно воспринималось ведущими инженерами и конструкторами: как нашими-«промышленниками», так и смежниками, и заказчиками от Минобороны, и пр… и со стороны КБ, и военных НИИ, и многочисленных создателей самого вооружения и систем целеуказания.
Непосредственно же на финальные боевые работы (когда одним неверным движением кнюппелька или ошибочным нажатием кнопочки единственный испытатель мог бы пустить «на ветер» многолетний труд сотен-тысяч специалистов и много-много миллионные вложения в создание дорогущих опытных образцов) – никаких «наездных авторитетов» категорически никогда не допускали… каких бы регалий они б ни были ранее удостоены. Так что такие испытатели как мы, молодые-быстрые ястребки, не сильно обременённые бытовым и вопросами, готовые многими неделями-месяцами просиживать годы напролёт вне семейного комфорта – для подобных программ были просто находкой.
Во-вторых, как раз на тот период конца 80-х / начала 90-х годов прошлого века пришёлся самый бурный расцвет создания принципиально новых советских истребителей с революционными порой конструкторскими решениями в прицельно-навигационных комплексах, вооружении, разнообразных системах их управления и целеуказания – но, как в любой работе с большим количеством высокотехнологичных новшеств, это же и определяло повышенные риски: нередко системы работали не так, как сразу хотелось бы, ракеты летели не туда, куда нужно, взрыватели срабатывали не там и не во-время и т.п… Поэтому на ранних этапах, прежде чем представлять более-менее готовые системы вооружений и целеуказаний военным заказчикам, наши авиационные и оружейные промышленники старались проводить испытания / отработки-отладки силами испытателей не из числа «красвоенлётов», а нашего узкого круга – квази-гражданских авиа-«промыслов».
Ну и, наконец, совсем не научное и не подлежащее вразумительному обоснованию субъективное обстоятельство – скажем по-футбольному «фартовость». Автору сиих строк в подобных оружейных программах неизменно всю жизнь банально «фартило»: подавляющее большинство самых разнообразных боевых работ по самым разным типам целей – оказывались зачётными во всех диапазонах высот их полёта (от предельно малых с огибанием целью рельефа местности, вплоть до стратосферных и впоследствии даже до орбитальных). Пытаться искать здесь рациональное объяснение бесполезно… так уж было угодно Всевышнему ещё с начала офицерской службы в боевом авиаполку ВВС СССР, когда гвардии лейтенант Гарнаев привозил с полигона по 10 (десять!) прямых попаданий из 30-снарядной очереди – при том, что для поражения на оценку «отлично» достаточно было результата: хотя бы один снаряд прямо в мишени плюс 1 снаряд с промахом не более одного метра… Да и курсант 4-го курса АВВАКУЛ Гарнаев получил свою самую первую в жизни награду – знак «Воинская Доблесть» именно за 1-й в училище зачётный курсантский перехват воздушной цели с МиГ-23М в переднюю полусферу.
Везунец фартовый, однако!
Потом испытаний, мишеней и целей было столь много, что теперь всё-разом аж в голове не укладывается: помнится, отмечал застольно в коллективе только первый десяток собственноручно сбитых в воздухе, а затем потерял счёт… Да и на обмывки не оставалось ни времени, ни сил – уж слишком интенсивно шли испытания! Вспоминаются отрывочно лишь самые экзотичные из них и связанные с ними приколы:
– ПУШКИ
На четвёртом поколении боевых ястребков – в радикальном отличии от предыдущих поколений с многозарядными пушками высокой скорострельности – были установлены намного более мощные орудия с совсем невысокой скорострельностью и в разы меньшим боезапасом. Это объяснялось радикально возросшей точностью прицельных систем – в чём мне на практике очень скоро довелось убедиться.
Конструкторы, получив на четвёртом поколении истребителей изначально ошеломляющие результаты по прицельной точности, когда в наибольшем количестве случаев практической стрельбы воздушные цели поражались первым же снарядом из очереди (и его-одного при возросшем калибре и усовершенствованной боевой части вполне хватало для фатального разрушения мишени) – всё никак не унимались в плане большего и большего увеличения вероятности поражения противника в воздушном бою. Ещё один представлявшийся тогда резерв: автоматизация управления при стрельбе, когда лётчику можно было бы и не очень-то точно совмещать-удерживать прицельные метки – но даже при их приемлемом расхождении подключать автоуправление и давать самолёту самому точно «доцелиться», а лишь на оптимальной дальности нажать-подержать секунду-полторы до отсечки боевую кнопку (БК). Мне поручили эту программу испытаний.
По маломаневрирующей цели всё работало безупречно – но как только перегрузка на прицеливании уходила за 4-5 единиц, то автопилот начинал метки раскачивать… И вот – решающая боевая работа. Цель – маневрирующий в вираже МиГ-21. Сбит мной он обязан быть по-любому – хоть с автопилотом, хоть без него.
Технически задача гораздо сложнее, чем в обычном воздушном бою – там можно стрелять в любой момент, в любом режиме. Тут же ты обязан зайти на цель так, чтобы при непрерывном сближении достичь требуемой дальности поражения и открыть огонь по курсу строго в пределах плюс-минус 20 градусов от разрешённого направления (директрисы стрельбы). При этом как-никак успеть прицелиться, включить контрольно-записывающую аппаратуру (КЗА), совмещённый режим системы автоматического управления (САУ) и вовремя открыть огонь нажатием БК. Всё вышеперечисленное – на маневре с перегрузками 4-5 единиц.
Один заход, второй, третий… САУ на перегрузке несильно, но раскачивает – и это плохо не только из-за заметного снижения точности стрельбы (всё равно хоть один из 40-50-снарядной очереди должен бы влететь прямо в цель)… но мне по трассёрам отчётливо из кабины видно, как очередь вылетает из ствола вовсе не «змейкой», а рассыпается по сторонам, словно горох из решета. Всё – конструкторы явно перемудрили, точной стрельбы в этом режиме уже точно не выйдет… да и топлива, и боезапаса осталось лишь на один заход. Цель обязана быть поражена!
Отключаю автоматику. С перегрузкой около пяти выхожу на оптимальную дистанцию, при подходе по курсу к директрисе стрельбы включаю КЗА и вручную совмещаю прицельные метки. Огонь!
Едва нажал на БК, как был поражён увиденным: ещё, казалось, не успела до отсечки замолкнуть ставшая привычной ДР-Р-Р-Р – как впереди словно стеной выросло и стремительно понеслось навстречу облако разнокалиберных осколков. Еле успел рвануть ручку управления и отвернуть с предельной перегрузкой, чтобы их не хватануть самому!
По расшифровке материалов КЗА – цель была поражена первым же снарядом. Именно из тех материалов в прилагаемой иллюстрации – достоверная фотограмма с ФКП того самого сбития маневрирующей цели МиГ-21…
… А как-то раз поручили мне слетать на серийном МиГ-29 совершенно рядовой испытательный полёт – изначально чисто «военный», то есть даже не по нашей авиа-промышленной «Ка-Бэ-шной» программе. Задание – элементарное: на заданных высоте и скорости выйти на полигонную директрису стрельбы и выполнить всего лишь три или четыре очереди из штатной бортовой пушки с автоматически заданными отсечками по 1,7 секунды. Простое испытание длительностью менее минуты, однако для понимания всей сути предмета исследований и произошедшего там – требует ряда пространных пояснений:
Во-первых, большинство обывателей, выражая те или иные эмоции по отношению к конкретным образцам оружия (даже просто стрелкового), крайне редко бывают осведомлены и глубоко задумываются над тем непреложным фактом – что всегда первичен боеприпас. Именно те или иные боеприпасы разрабатываются в глубине военной промышленности под меняющиеся боевые задачи, стандарты вооружений и т.п… а уж затем под новые боеприпасы конструируют или модернизируют те или иные конкретные образцы оружия (а не наоборот).
У боевых самолётов с их сложными конструкциями, в силу большего многообразия задач и номенклатуры вооружения – эта закономерность не столь однозначна, как у стрелкового оружия, но в целом тоже имеет место… Во всяком случае: профессиональные специалисты (авиа-разработчики и производители, военные заказчики и потенциальные экспортные приобретатели), в отличие от широкой публики – лишь в третьестепенную очередь определяют ценность и боевую эффективность истребителей по выделываемым ими кульбитам на потеху толпе во время массовых авиашоу и салонов.
Исходя из вышесказанного (в частности, применительно к стрелковому вооружению истребителей – авиационным пушкам), критичными показателями являются постоянно конфликтующие друг с другом поражающий эффект нормируемой (авто-отсекаемой) очереди и живучесть… прежде всего – по необходимости менее или более частой замены ствола в боевых условиях. Автор, утомив читателя / слушателя пере-техниченностью изложения – извиняется… но без этого не понять – в чём же именно был тогда «прикол»?!
На рубеже 1980-90-х годов на серийных МиГ-29 для повышения вероятности поражения воздушной цели «нормированной» очередью было предложено увеличить её первоначальную «ёмкость» примерно на 15-20 снарядов – путём увеличения отсечки (продолжительности очереди при однократном нажатии и УДЕРЖАНИИ боевой кнопки) с одной секунды до 1,7 сек… Казалось бы, эти дополнительные 0,7 секунды рядовому гражданину покажутся ничтожными – ан нет!
Огромной психологической проблемой оказалось для опытных «красвоенлётов», много ранее стрелявших по воздушным и по наземным целям, заставить себя удерживать нажатой боевую кнопку столь до-олго: в процессе такой крупнокалиберной стрельбы, течение времени «изнутри» события обретает совершенно иное восприятие – каждая лишняя доля секунды кажется растягивающейся невыносимо! Потому-то я-«фирмач» и оказался назначенным в тот полёт – ранее слетавшие три подряд военных испытателя один за другим недодерживали боевую кнопку (БК) и инстинктивно отпускали её раньше времени, не дождавшись автоматической отсечки… снарядов в итоге вылетало меньше и полёт шёл «в корзину», так как исключительно по результатам увеличенных очередей (а не каких попало) нужно было определять и далее нормировать износ ствола – а он при том возрастал прогрессивно.
И вот: сижу я один в кабине – готовлюсь рутинно к столь «примитивному» полёту на серийном боевом МиГ-29, оборудованном штатной 30-миллиметровой пушкой ГШ-301 с перепрограммированной отсечкой стрельбы… а аж на заголовник сверху меня, пристёгивающегося к катапультному креслу, насел наш славный микояновский ведущий инженер Сергей Остапенко. Он орёт мне напоследок прям в ухо, отклячив мой ЗШ, и для пущей доходчивости похлопывает по затылку защитного шлема:
– «На директрисе нажмёшь БК и держи её не отпуская – что бы тебе там ни привиделось!… Держи не отпуская – не дай Бог ещё и ты задание запорешь… Что бы тебе ни показалось – держи до окончания стрельбы автоотсечкой!»
Запуск, взлёт, на заданных высоте-скорости захожу на близлежащий полигон. Всё совершенно обычно. Выход на директрису стрельбы, разрешение на отстрел получено. Включаю КЗА и жму на БК. Крупнокалиберная 30-миллиметровая пушка начинает привычно бабахать, и через какое-то время непрекращающейся очереди до меня доходит понимание моих военных предшественников – доли секунд тянутся ужасно медленно, и лишь априори вколоченные мне в затылок напутствия ведущего инженера заставляют удерживать БК нажатой, не отпускать!
По мере непрекращающейся очереди вокруг кабины словно образуется огненный шар, возникает иллюзия – что самолёт вообще остановился и не летит… Превозмогая себя, удерживаю БК – через силу заставляя себя её не отпускать!!!
Пушка монотонно продолжает своё др-р-ррохотание. Словно в замедленной съёмке вижу – как отлетает и звякает об пол кабины одно из внутрикабинных зеркал обзора задней полусферы. Пушка продолжает бабахать, а я – немеющим пальцем судорожно сжимать боевую кнопку. С дзиньканьем вылетает стекло от одного из приборов, от другого… Наконец – тишина! Ну неужто реально так долго длятся в субъективном восприятии эти дополнительные всего +0,7 секунды?
Очухался. По заданию нужно сделать ещё две или три очереди с такой же «мужественной» отсечкой до израсходования полного боекомплекта. Глубоко вздохнув, разворачиваюсь, повторно захожу на директрису стрельбы и жму опять на БК… Тишина, ни единого выстрела! Значит – боекомплект пуст?! Контрольное нажатие. В ответ – опять тишина.
С привычным для любого пилота чувством «презумпции виновности», возвращаюсь на базовый аэродром ничтоже сумняшеся: «Не дурак ли я?» … После заруливания причина выясняется мгновенно – недоступный пилотскому глазу внешний выключатель отсечки за заголовником… просто на земле позабыли включить, пока меня хлопали по затылку! И никакая вообще отсечка (ни старая, ни новая) банально не работала – а я, после полученной «накачки», остервенело сжимая БК, непреднамеренно и безальтернативно выпустил за одну очередь полный боекомплект снарядов – сомневаясь при этом, однако: почему же так «обманчиво долго» длилось восприятие задававшейся дополнительно +0,7 секунды?… Реальное же время всей очереди составило тогда аж около четырёх с половиной секунд!
Дык и в чём же тут «прикол»-то, а-а?… – а в том, что после этого режима испытуемый ствол исследованию больше не подлежал: его заменили на новый и программу начали заново те же военные испытатели, которые априори и были назначены. Развесёлым искренним дружбанам во всей той нашей многоплановой работе в экспедициях по многим темам вооружений и прицельных комплексов МиГ-29 – ведущему инженеру Сергею Остапенко и техническому руководителю Сергею Шальневу в славном будущем в ОКБ «МиГ» суждено было дорасти до уровня Главных конструкторов.
Ну а мне тогда пришлось сделать внеплановый медицинский визит к… отнюдь не психологу – а аж к стоматологу: оказалось, что помимо зеркал обзора задней полусферы и приборного остекления, от той зашкаливающей вибрации у меня самого выпала пломба из коренного зуба… Так-то!
– РАКЕТЫ
Почему-то многим моим коллегам, даже при всей безупречной их работе, часто в испытаниях вооружений банально не везло: то у Романа Таскаева ракета, сойдя при пуске со штатной подвески, умудрится вместо воздушной цели ударить аж по собственному самолёту-носителю (благо, взрыватель не успел взвестись), то у Паши Власова подобное «чудище» уже после пуска по кораблю, вдруг перевернётся на траектории так – что только успей сам увернуться… а уж неисчислимые промахи, несрабатывания и т.п. (отнюдь не по вине летунов) даже пересчитать не представляется возможным…
Пёстрым калейдоскопом перед глазами вырисовываются экзотические картины своих успешных поражений: вот внизу пыхнула и мгновенно зарылась в барханы крылатая ракета-мишень КСР, летевшая на предельно малой высоте с огибанием рельефа местности и поражённая на фоне земли… А вот в тёмно-фиолетовом небе в стратосферных высотах, намного выше моего сверхзвукового потолка – оборвала яркой вспышкой свою инверсионную ниточку поражённая крылатая ракета-мишень КРМ… Совсем неожиданным вдруг оказалось поражение Ту-16: новая опытная ракета вдарила аккурат сверху «по горбу», и радиуса поражения ейной боевой части хватило, чтобы разрушить топливные баки по обеим плоскостям – и вот такая огро-омная махина недолго продолжает лететь, но при этом картинно гореть по всему размаху…
Потом испытаний, мишеней и целей было столь много, что теперь всё-разом аж в голове не укладывается: помнится, отмечал застольно в коллективе только первый десяток собственноручно сбитых в воздухе, а затем потерял счёт… Да и на обмывки не оставалось ни времени, ни сил – уж слишком интенсивно шли испытания. Везунец фартовый, однако!
Тут нужно опять сделать техническое отступление: распространено заблуждение, что авиационные ракеты поражают цели словно ударом кувалды – мощным взрывом осколочно-фугасного действия. Но такое могут себе позволить лишь тяжёлые ракеты большой дальности, а для высокоманевренных ракет воздушного боя на ястребках крайне критичным фактором является масса – потому и конструкция их маленькой боевой части, и принципы поражения совсем иные. Они должны словно «маникюрными ноженками» перерезать жизненно важные детали конструкции цели, прежде всего её элементы управления.
С этой целью основа их боевой части – россыпь крошечных поражающих элементов, часто «спичечных» стерженьков-иголочек из обеднённого урана. Дистанционный (оптический или радио-) взрыватель очень точно вычисляет упреждение и активирует маломощное взрывное устройство с целью лишь на наиболее эффективной дистанции веерно, навроде спрея – пшикнуть в конус поражающие элементы, которые затем как масло режут все встретившиеся на их пути металлические детали. Потому-то в войнах часто возвращались на базу самолёты после малоэффективных прямых попаданий – даже когда порой ракеты как дубинки влетали прямо в сопла двигателей. Наибольший их эффект достигается при расчётном дистанционном подрыве, а отнюдь не при лобовом ударе…
Та моя «фартовость» иногда приводила ход испытаний в совершенно неожиданное русло. К примеру, на самом раннем этапе боевых работ ракетами с активными радийными головками самонаведения, военные заказчики вдруг сформулировали вопрос: как на практической траектории будут влиять друг на друга две запущенные залпом ракеты, но не синхронно – а в пределах строго определённого интервала времени. Диапазон этого интервала был задан самый жёсткий: не менее 20 и не более 30 секунд…
Ракетчики из МКБ «Вымпел» взмолились тогда и перед военными, и пред моим руководством: чтобы испытание со столь суровыми условиями (при всех остальных прочих атрибутах по управлению одноместным высокоманевренным ястребком, прицельно-навигационными системами и пр…) проводил только «набивший руку» младший микояновец Гарнаев – а то уж больно дорого обходился один залп из двух опытных ракет ОКБ-шной сборки. Результат: задание было выполнено наиточнейше – в итоге интервал пуска составил ровно 25 секунд, обе ракеты прошли по траектории штатно, обоими цель была успешно поражена! Дополнительных многомиллионных расходов больше не требовалось…
Ну и тогда уж, напоследок – про советскую экономику и экономию по-нашенски, по-оборонпромовски:
Было-дело при испытании опытных ракет К-77 на боевую работу мне навесили пару штук, и после зачётного пуска первой же своими глазами увидел: от поражённого МиГ-21 отлетели ошмётки, а из его нутра потекло рекой топливо… но он продолжал-таки ещё вроде как управляемо лететь. С КП меня трижды переспросили:
– Ты уверен ли, что цель уже поражена? Достреливать не будешь?
– Уверен, вижу своими глазами!
Тогда ещё долго ~ минуты примерно с три ~ сам летел рядом с подбитым МиГ-21: терпел, не отворачивал… смотрел и изумлялся – пока у того наконец не перегорело-таки управление или не вытекло всё топливо, и он не сковырнулся резко в штопор!
Нынче же вспоминается, как гордо затем привёз домой одну «сэкономленную» целую опытную ракету астрономической стоимости… а в меня (вместо похвал) все окружающие из этой темы чуть ли не начали плеваться: «Тебе нужно было дострелять хоть по обломкам!»
Разгадка же была в том, что всем участникам испытаний (от технического руководителя темы и до рядового механца) начисляли премии «сдельно» по-советски – не за результат (в отличие от лётчика), и уж тем более не за «экономию» (никому-ничего), а просто оплата «за вал»: по факту за каждый пуск, неважно удачный или неудачный… К ядрене-фене!
